«Ну и ладно! — решила Александра. — Подумаешь!»

Горчаков позвонил утром и предложил заменить обед в квартире выездом на пикник. Я немедленно согласился: сидеть в духоте в такую жару — удовольствие малое. К тому же пикник предполагал свободу в одежде.

— В два часа! — сказал Николай и дал отбой.

В доме немедленно воцарилась кутерьма: Уле потребовалась шляпка из соломки — без нее на пикнике было никак. По случаю выходного дня магазины были закрыты, но выручил Пров. Он куда-то позвонил, и через полчаса в дом явился шляпник с коробками. Начались примерки, от меня и Рика требовали впечатлений, мне это надоело, я купил у шляпника весь его товар и отправил торговца восвояси. Рика выбор не мучил: военным штатское носить запрещалось. Сам я облачился в легкую пару изо льна. Государь даровал мне чин, но формально я не офицер. Чтоб носить мундир, требовалась присяга, я с этим не спешил.

Пров собрал нам и корзинку с провизией.

— Господам офицерам выдают жалованье первого числа, — сказал в ответ на мой недоуменный взгляд, — сегодня тридцатое. У князя трудно с деньгами. Не помешает.

Я хмыкнул, но корзинку взял. Пров вызвал извозчика (в пролетке втроем было тесно), мы заехали к Горчакову, и кавалькада отправилась за город. На берегу Невы (река носила то же название, что и в моем мире) было полно гуляющих. Мы нашли уютное местечко и накрыли поляну. Корзинка Прова пришлась кстати: насчет выпивки князь расстарался, а вот еды было маловато. Заботливо нарезанная мажордомом ветчина, сыр и жареная курица гармонично дополнили ряд бутылок с вином. День обещал удасться на славу.

Лиза, о которой князь говорил накануне, оказалась симпатичной веечкой лет двадцати пяти: маленькой, круглолицей и смешливой. Поначалу она держалась букой, но после первых бокалов раскраснелась и перестала дичиться. Было видно, что она влюблена, да и князь не скрывал чувств: называл Лизу «душечка» и постоянно целовал ей пальчики. Количество поцелуев росло пропорционально осушенным бокалам. Не приходилось сомневаться, что наедине поцелуям подвергаются и другие места. На меня Лиза бросала странные взгляды: то ли опасалась, то ли изучала.

Вино сделало дело: мужчины расстегнули пуговицы на мундирах и вольно расположились на расстеленных покрывалах. Барышни пуговички не тронули, в остальном же последовали нашему примеру. Мимо фланировали отдыхающие, бросая на нас любопытные взгляды. Со стороны мы представляли странное зрелище: две вейки, одетые как дамы из высшего света, штабс-капитан — ари в мундире летчика, вахмистр из веев, которому не место за столом с офицером, и на закуску здоровенный ари в штатском костюме. Сплошной мезальянс и скандальон. Мы не обращали внимания. Содержимое четвертой бутылки переместилось в бокалы, когда со стороны берега раздался женский визг.

Визжали не страшно: никто никого не резал и не тащил в кусты. Тем не менее мужчины вскочили на ноги. Мы засиделись, вернее, залежались, а выпитое и съеденное требовало действий. Спустя минуту мы были на берегу. Там наблюдалась трагедия. Порывом ветра вырвало зонтик из рук проходившей барышни, теперь зонтик качался на волнах и плыл по течению. Щеки барышни испятнали мокрые дорожки, рядом суетился какой-то пожилой господин в поношенном костюме — судя по всему, отец. Рик стал расстегивать пуговицы, но я остановил. Ветер дул в нашу сторону.

— Прибьет к берегу, — шепнул я брату.

Рик кивнул и побежал вдоль течения. По пути он выломал прут и занял позицию на повороте. Зонтик, покачиваясь, подплыл ближе, Рик зацепил его прутом и подтянул. Спустя мгновение он спешил к нам. Сбежавшаяся публика разразилась аплодисментами. Рик с поклоном вручил потерю барышне. Та заулыбалась, и стало видно, что она хорошенькая.

— Благодарю вас, господа! — сказал господин. — Я немолод, так бы не смог. Единственная дочь, без матери взросла, ничего для нее не жалею. Зонтик стоит недешево, выручили.

— Папа! — сказала барышня укоризненно.

— Не дешево, так не дешево! — не отступил отец. — Не надо изображать из себя богачей. Ты дочь титулярного советника, а не камергера. На шестьдесят рублей жалованья не пошикуешь!..

Барышня насупилась, Рик не отводил от нее глаз. Я посмотрел на Николая, тот подмигнул. Я взял титулярного советника под локоть.

— Могу я пригласить вас с дочерью к столу? Отметить возвращение пропажи?

Он запнулся.

— Но, господа…

— Обидите! — сказал князь.

— Если так… — Он смущенно улыбнулся. — Позвольте представиться: Ефим Тарасович Гордиенко. Моя дочь Елена.

— Илья Степанович Князев, — сказал я. — Николай Сергеевич Горчаков. Этих красавиц зовут Лиза и Ула. Отважный юноша, сохранивший ваше достояние, — Иллирик Иванович, но мы зовем его просто Рик. Он лучший вахмистр Отдельной Его Императорского Величества гвардейской роты специального назначения, без пяти минут офицер. Пожалуйте!

Спустя полчаса наша поляна представляла уморительное зрелище. Гордиенко со съехавшим галстуком пересказывал барышням содержание просмотренного им фильма. Барышни этот фильм видели, но изложение Гордиенко было столь забавным, что над поляной не умолкал хохот. Смеялись и мы с князем — титулярный советник был прирожденным комиком. Рик пожирал взглядом Елену. Николай тайком указал на него и подмигнул. Брата следовало спасать: сам он постесняется предложить.

— Ефим Тарасович! — перебил я гостя. — Вы, как вижу, любите кино?

— Кто ж его не любит! — вздохнул титулярный советник. — Жаль, билеты дороги.

— В моем доме вы можете смотреть бесплатно. Когда пожелаете. Вместе с Еленой Ефимовной.

Ула метнула на меня пронзительный взгляд, я указал глазами на Рика, и она расплылась в улыбке.

— У вас в доме есть кинематограф? — Гордиенко изумился. — Позвольте… Так вы тот самый Князев? Но это… Неловко!

— Соглашайтесь, Ефим Тарасович! — вмешался Николай. — Ничего неловкого нет! Илья Степанович простой человек, у него дома прислуга кино смотрит. Что говорить о вас. Верно, Елена Ефимовна?

Барышня посмотрела на Рика и покраснела.

— Если так… — пробормотал Гордиенко и потянулся к бокалу.

Я встал размять ноги. Барышням было не до нас — они слушали титулярного советника, Рик сидел возле Елены, как пришитый, только князь составил мне компанию. Мы вышли на берег и закурили.

— Как тебе Лиза? — спросил Николай.

— Милая барышня, — сказал я осторожно. Неизвестно, что могло последовать за таким вопросом.

— А я, как видишь, влюблен — безумно и бесповоротно! Да, она вейка, сирота без всякого состояния, но для меня лучше ее нет! Мы хотим венчаться!

— Совет да любовь! — пожелал я.

— Есть препятствие. Я помолвлен, моя невеста — Александра Андреевна Добужинская, знаешь ее?

Я кивнул.

— Если расторгну помолвку, меня подвергнут церковному покаянию — не станут венчать целый год.

— Можно потерпеть, — заметил я.

— Лиза беременна! — возразил он.

— Поговори с Александрой.

— Она откажет! Сашку я хорошо знаю — росли вместе. Она гордая, к тому же помешана на чистоте крови. Институт этот… Узнает, что женюсь на вейке… Илья, помоги!

— Как?

— Ты красивый мужчина, поволочись за ней! Выйди с ней в свет. Она будет скомпрометирована, и я расторгну помолвку на законном основании.

Я вдохнул и выдохнул, смиряя чувства.

— Не кажется ли вам, господин штабс-капитан, что вы предлагаете низкое дело?

Он смутился, покраснел.

— Извини! Ради бога! Я совсем обезумел и не понимаю, что говорю. Запутался, не знаю, что делать.

— Хочешь, я поговорю с Александрой?

— Илья! — Он вцепился в мой рукав. — Правда?

— Мне кажется, она добрая и поймет.

— Илья! Я тебе по гроб… Ты просил Государя об Уле и Рике — вписать их в Бархатную книгу. Это возможно, надо только выбрать момент, чтоб поднести Государю бумагу. У меня есть связи во дворце…

— Осталось найти повод для визита, — перебил я.

— Легче легкого! — просиял он. — У Сашки сегодня день рождения. Я послал цветы, ты можешь поздравить лично.