Амуницией занимался Антон, ее свозили в арендованный дом, где мы перегружали ее в купленные грузовики. Это было очень весело: перетаскать две сотни «броников» за раз! Антон выдохся к концу погрузки, да и я не скакал от радости. Груженые грузовики следовало гнать в новую Россию; я планировал сделать это за две ночи, но едва управился за три. Мы выезжали вдвоем: Антон за рулем «УАЗа», я — грузовика. Мои права позволяли водить грузовик, Антона — легковушку. Дальняя дорога, скучающая дорожная полиция, смотревшая на грузовик, как коршун на полевку, — все это отбирало время. Днем ездить было нельзя. Я не хотел, чтоб кто-либо заметил въезжающий в каменную стену «ГАЗ», да и в Новой России соблюдали секретность. Поток экскурсантов к монументу не иссякал, закрыть им доступ означало вызвать ненужные слухи. На станции я загонял грузовики на платформы, паровоз под охраной жандармов тащил их в Петроград, а конный экипаж вез меня обратно. На той стороне ждал «УАЗ» с Антоном… Привлечение сторонних водителей ускорило бы процесс, но это грозило утечкой информации. Проход я собирался использовать неоднократно.

Деньги утекали. Я не стал запрашивать средства в военном ведомстве: это заняло б полгода. К тому же мне б наверняка отказали. Купцы Буров и Гущин выкупили мой пай, в переводе на золото это потянуло на четырнадцать килограммов, в российских рублях — под двадцать миллионов. Грузовик с набором запчастей, шин и масел обходился мне в миллион. Грузовиков я купил семь, амуниция обошлась не дешево — золото в Россию я возил килограммами. По моей просьбе и при содействии Зубова в Госбанке сделали реплики царских червонцев, что позволило избежать лишних вопросов. Монеты я сдавал Краснодаре — в разные скупки и небольшими партиями. Кацман был далеко…

Перед тем, как вернуться в Новый Свет, я позвонил Глафире. Соседка обрадовалась: дело было вечером, она явно скучала. На меня вылился поток местных новостей. Я не прерывал, чтоб не обозначить интерес. Сама скажет.

— Полиция тебя искала! — вспомнила, наконец, Глафира. — Приезжали на двух машинах с ордером на обыск. Меня в понятые записали. Я, как ты велел, открыла им дом и остальное. Все пересмотрели, кисточками обмахали, но ничего не взяли. Спрашивали, где ты, я сказала, что уехал и надолго. Один визитку оставил, просил ему позвонить. Сейчас! — Соседка на короткое время умолкла, затем вновь взяла трубку и продиктовала мне имя и телефон.

Имя показалось знакомым. Я поднапряг память и вспомнил: майор, снимавший с меня допрос после задержания на пляже. Я поблагодарил Глафиру, подумал и набрал номер. Мне ответили сразу.

— Здравия желаю, товарищ майор! — выпалил я.

— Подполковник! — поправил собеседник.

— Поздравляю! — сказал я. — Не знал. Давно не виделись.

— Князев! — сообразил он. — Ты где?

— Далеко. Дела…

— Какие дела?

— Бизнес!

— Что за бизнес?

— Обычный! За сто рублей купил, за триста продал, на эти два процента живу.

Он засмеялся.

— Поговорить надо, — сказал, закончив. — Тут другие дела. Тебя касаются.

— Почему?

— Люди исчезли.

— В России тысячи исчезают! Мне печаль?

— Тебе, может, и нет, а вот мне — да! Я розыск веду, а ты последний, кто их видел.

— Что за люди?

— Известный бизнесмен Вараев с охраной.

— Не знаю такого.

— Не темни, Илья! Они приезжали к тебе, мы по сотовым отследили.

— Ко мне многие приезжают — бизнес.

— У него в кабинете досье на тебя нашли, очень интересное, к слову. Я не предполагал такого: один шестерых, да еще ножом…

— Слушайте, господин подполковник, — сказал я, — если вы полагаете, что я завалил Вараева, нужны доказательства! Вы же мой дом обнюхали, пальцы снимали, соскобы делали. Что-нибудь нашли?

— Нет.

«Еще бы! — подумал я. — Пальчики мы стерли, землю, куда кровь капнула, лопатой сняли, в пакетик уложили и вместе с напильником и срезанной петлей унесли в Новый Свет. Мы все-таки из внутренних войск…»

— Завалить несколько человек бескровно не получится, — сказал я наставительно. — Следы крови остаются, даже если их замыть.

— Знаю.

— Тогда какие претензии?

— Никаких. Подозрения не подтвердились. К тому же тебе незачем их убивать. Зачем они приезжали?

— Человека искали с опытом, как у меня. Насколько понял, проблемы у товарищей. Я отказался, они уехали — вот и весь разговор.

— С кем проблемы не говорили?

— Сказали б, если б согласился, но я их выпер. Нашли киллера! И вообще… Сильно горюешь, что они исчезли?

— Я-то нет, но наверху волнуются.

— Найдут других кормильцев.

— Ты поосторожнее: вдруг слушают!

— Пусть слушают! Как будто это секрет!

— Не мешало б снять с тебя показания. Ты далеко?

— В Краснодаре.

— Позвоню в местное отделение, зайдешь?

— Чтоб меня сразу в наручники?

— Обижаешь!

— Знаю я вас! Сделаем так! Напишу собственноручные показания, заверю подпись у нотариуса и вышлю. Идет?

— Хоть так! — согласился он. — Удачи, Илья! Я рад, что ты в порядке.

— Я тоже! — сказал я и отключился.

Новая форма привела бойцов в восторг. В роте давно с завистью поглядывали на мой камуфляж и берцы, а тут получить самим! Солдаты и офицеры (последних в роте появилось трое) с радостью переоделись, подогнали разгрузки, «броники» и шлемы. «Броники» не вызвали у них теплых чувств (ну, это до первого боя), а вот шлемы, легкие и удобные, понравились. Солдат можно было понять: местные каски походили на кастрюльки с полями, они сползали на глаза и натирали затылки. Новую форму предстояло обносить — чтоб стала второй кожей солдата, и я не давал людям роздыху. В мое отсутствие Рик и другие офицеры поработали на славу: я имел три взвода отменно подготовленных солдат. Оставалось обучить их воевать. Спецназ бывает разный. Армейский учат одному, в ФСБ — другому, во внутренних войсках задачи свои. Кавказ позволил мне прикоснуться к методике всех, теперь эти знания предстояло передать. Мы с Риком уезжали на полигон засветло и возвращались затемно. У меня имелись дела и на военном заводе, где я разместил заказы. С ними пришлось повозиться. Если с корпусами и начинкой особых проблем не возникло — необходимые материалы в Новой России имелись, — то с детонаторами вышел затык. На электрические я не рассчитывал, но даже простой, гранатного типа, потребовал от местных оружейников немалых усилий. Они долго не могли понять, для чего взрыватель должен срабатывать сразу после выдергивания чеки…

За день я смертельно уставал, это позволяло забыть то, что я не хотел вспоминать. Однако сны я контролировать не мог. Они приходили независимо от моей воли, с этим приходилось жить. Оставалось уповать на время: оно лечит.

В один из дней меня разыскал Зубов.

— В военном ведомстве недовольны тобой, — сказал озабоченно.

— Это с чего? — удивился я.

— Во-первых, ты им не подчиняешься, — стал перечислять Зубов. — Во-вторых, пресекаешь попытки вмешаться в учебный процесс, в-третьих, одел людей в непонятную форму. На это, между прочим, нужно согласие государя! Только он утверждает образцы обмундирования. В Петрограде все только и судачат о твоих солдатах. Чего только не говорят!

Это было правдой. Казарма роты располагалась в столице, и появление бойцов роты на столичных улицах вызывало огромный интерес. Я пробовал приказать, чтоб в городе солдаты носили обычные мундиры, но они правдами и неправдами облачались в камуфляж. Он выделял среди прочих военных, что давало возможность задирать нос и привлекать внимание женщин.

— На тебя пожаловались царю, — подытожил Зубов. — Жди инспекции!

— Скоро?

— Пара дней у тебя есть…

Яков оказался прав: Алексей появился на полигоне спустя означенное время. Эти двое суток я практически не спал: предстояло сделать очень многое. Последствия высокопоставленных визитов бывают непредсказуемые; я знал это по прежней службе. Самым неприятным, что могло случиться, было изъятие роты из моего подчинения и передача ее в обычную часть. Там моих веев, уже ощутивших себя спецназовцами, погонят в атаку строем. Вся работа насмарку! К тому же (я не хотел себе в этом признаваться) к роте я успел прикипеть. Из моих веев проглядывали отменные бойцы, не хуже тех, с кем я воевал бок о бок в России.